Александр Кабаков прославился в конце 80-х романом-утопией «Невозвращенец», который стал знаковым явлением эпохи. Читатели хорошо знают его и как журналиста, честного и острого. Роман «Все поправимо» вызвал огромный интерес и широкой аудитории, и элитарной критики. «Очень интересно работает Александр Кабаков… – сказал недавно Василий Аксенов. – Все серьезно, все достоверно, с фейерверком деталей. Как одевались, что ели в 50-х, на каких коньках катались дети… Ощущение материальной культуры – редкая вещь…»
– …Многие из нынешних молодых людей вообще не понимают, кто такие стиляги. А вы были стиляга. Как бы вы коротко такому молодому человеку этот феномен объяснили?
– Я был поздний стиляга. Я первых стиляг моложе на десять лет. Я того поколения, которое Аксенов назвал в повести – «Мой младший брат». Я и есть младший брат настоящих стиляг, но с юности очень тяготел к старшим. Моя компания всегда были люди постарше. Стиляги – люди от 32-го до 40-го года рождения.
– Какова этимология этого слова? Кто его придумал?
– Придумал «крокодильский» фельетонист. Это не самоназвание. Самоназвание было чуваки.
– А само слово «чуваки» откуда пошло?
– Весь сленг того времени шел от джазовых, точнее, ресторанных музыкантов. А к ним очень много слов пришло из блатной лексики. Чувак – это искаженное «человек».
– Что стиляги исповедовали?
– Западничество. Первые западники при советской власти были стиляги. Это была настоящая пятая колонна. Причем не осознававшая себя полностью, а лишь на физиологическом уровне. На физиологическом уровне отвращения даже не к системе, а к сущности этой жизни.
– Ну, не только к сущности – к внешней оболочке тоже. И внешних мотивов как раз было очень много.
– Мы настолько не принимали в с е, что за этим стояла и сущность. Советское – все – отвратительно. А там – все – хорошо.
– А что потом со стилягами стало?
– Вы знаете, талантливые почти все пробились. Ведь что такое стиляги? Это часть шестидесятников. А шестидесятники – это две части поколения: одну исключали из комсомола, а другая сама исключала из комсомола. Один шестидесятник – это Афанасьев, главный пионер Советского Союза, а другой – его друг, которого он из комсомола, повторяю, исключал. А теперь они все – шестидесятники.
Они были разные. Пробились и те и другие. Стиляги пробились позже и уже на излете советской власти. Это кто со способностями. А те, кто без способностей, те – сгинули. Потому что стиляги были близко к криминалу… Кто спился, кто просто помер рано. А кого власть сгноила. Вылетали из института – и все. Все.
– А вы скучаете по советскому времени, ностальгируете?
– По советскому времени не скучаю ни одной секунды. Как ненавидел советскую власть, так и сейчас ненавижу. Ничего ей не простил. Ничего. А по времени скучаю – эстетически. И не по советскому времени, а по мировому времени середины ХХ века. По классике ХХ столетия.
Да-да, ХХ век имел свое классическое время. Оно было очень страшное на самом деле, причем во всем мире. Но эстетически это была классика. От середины 30-х до середины 50-х. По этому времени я скучаю «декоративно», хотя половину его прожил мальчишкой.
Беседовала Татьяна Бек